Моторная алалия - пройденный путь

Оговорюсь сразу – я не врач. Никакого отношения к медицине не имею, разве что в качестве пациента. Однако, я трижды мама, а это значит, что определенный опыт и знания пришлось заиметь и в области педиатрии (что естественно – от простуды и вирусов страховки не существует, а отследить развитие лучше родителей никто не сможет), и в области травматологии (пара компрессионных переломов у старшего, плюс перелом руки), и в области неврологии и логопедии (моторная алалия у младшего). Именно этим последним опытом мне и хочется сегодня поделиться. Почему именно этим и почему сегодня? Моему младшему сыну скоро семь. Естественно, впереди у нас школа.

Старший в шесть лет уже посещал подготовительные курсы при выбранной нами школе. Делал это с восторгом и энтузиазмом. Вопросов не возникало – в положенный срок и с огромным букетом он отправился в первый класс. Сейчас уже учится в десятом и строит планы на будущее. Младший заговорил в пять. И если бы мы не забили тревогу в 2,5 года мог бы молчать до сих пор.

Неврологи наблюдали его с рождения, без каких-либо намеков на нарушения. Не желая связывать здоровье ребенка с вечно переполненной поликлиникой по месту жительства, мы первые два года оформляли пакет мед.обслуживания с посещением всех специалистов на дому. Педиатр и невролог причин для беспокойства не видели. Он улыбался новым лицам, иногда смущался, спокойно переносил проведение анализов, сел, пополз, играл с игрушками… Поздновато пошёл – в год и четыре. Зато делал очень интересные вращательные движения кистями рук и стопами когда чего-то хотел. И к двум годам освоил только одно слово “мама”. Зато руками мог объяснить многое. Я его понимала, папа наш считал, что слишком хорошо. “Вероятно поэтому ему и нет смысла говорить”, говорил муж.

В два с половиной года мы начали турне по специалистам. К этому времени он уверенно говорил три слова, иногда произносил новое, но повторял его уже упрощенно, а потом и вовсе “забывал”. Попытки читать книжки он встречал в штыки, частенько с истерикой. Картинки хорошо, буквы плохо. Сказки слушать не желал вообще. Мультфильмы шли на ура. Запоем смотрел Тини Лав – развивающую серию, которую сам же и отыскал на планшете ещё в годовалом возрасте. Из произносимых звуков был очень ограниченный набор из гласных и пары-тройки согласных. НО речь понимал хорошо. Очередной невролог не находил явных проблем, убеждая меня, что заговорит после трёх (старший заговорил в три, причем сразу сложными фразами). Психиатр нашла его развитие нормальным – он рисовал на приеме, раскладывал карандашики, пирамидки. “Максимум вижу ЗРР”, сказала она нам на прощание. Психолог, после общения, посоветовала обратиться в ДРКБ к прекрасному специалисту, которая заведовала кафедрой неврологии. Вот именно там прозвучал диагноз “моторная алалия”. Что это такое и с чем едят я даже не представляла до того момента, но на реабилитацию в стенах ДРКБ в формате дневного стационара согласились сразу. Человека нашего взяли плотно в оборот: парафиновые обёртывания, микрополяризация, ванны рук, логопед… чего только не было. Логопед нам повторяла как мантру: “вот уже сегодня вы заметите начало прорыва”. Не заметили. Одно было несомненно здорово – сыну весь этот процесс нравился. Куча детей вокруг, весёлый массажный мостик в коридоре, огромный тактильный стенд с замочками, крючками, мочалками, кислородный коктейль, внимание папы (часто именно папа сопровождал его) заставляли спокойно просыпаться значительно раньше обычного и спокойно собираться в путь. И даже терпеть не самые приятные из процедур. Думаю, что ничего не бывает напрасным. И этот курс реабилитации, и повторный, который случился больше чем через полгода принесли нам что-то хорошее и полезное. Общение с грамотными специалистами в области неврологии обогатило нас пониманием, что именно происходит с нашим ребенком. Мы убрали планшет, ограничили мультфильмы до пары заходов по 15 минут в день… К тому же нам дали огромный список домашних заданий и описали кучу полезных игр для развития речи. Сыну эти мероприятия подарили Опыт, который в этом возрасте бывает только с большой буквы. Но, к сожалению, речь все это нам запустить на тот момент не помогло.

Тут отдельно хочется остановиться на моменте работы с логопедом. Я заметила, что сын старается повторить отдельные слоги, но не слова. Более того, были в его обиходе отдельные гротескные словечки, которые имели вполне определенный смысл, при совершенно невозможном звучании. Он будто пытался говорить с нами на каком-то ином языке. “Таде”, например, означало “привет”, “тато” – “пока”. “Би”, естественно, означало “машину”. Машины были этаким символом восторга и радости, поэтому я взяла это слово за основу и мы начали учить его по слогам. Недели через две ма-ши-на превратилась в единую и целую машину. Радости не было предела! Так вот логопед и лечащий врач довольно категорично настаивали на том, что мы не должны разбирать слова на части, а заставлять повторять их целиком. Честно пыталась следовать их методике. Сидели перед зеркалом, заставляла следить за своей мимикой при произнесении, массировали дома язычок, но речь не шла. Снова начались визиты к специалистам. Сурдолог, не обнаруживший вообще никаких отклонений слуха, дефектолог, сходу начавшая на повышенных тонах обвинять меня в том, что я чего-то ждала до четырех с половиной лет, а должна была озаботиться проблемой хотя бы год назад. На эту гневную отповедь я молча вывалила ей на стол килограммовый кусок нашей карты с выписками, обследованиями и заключениями. Строгая дама удивилась чего тогда мы к ней пришли и написала бумажку, повторив уже поставленные диагнозы и порекомендовала давать ему больше твердой пищи для развития лицевых мышц, а также определить его в логопедический садик – там специалисты занимаются с детьми постоянно, а дома (якобы) время от времени. Сухари и сушки прописались в нашем доме прочно, а идею садика мы отвергли давно и решительно… Тогда я вспомнила как мы учились говорить слово “машина”, и слова, которые он очень хотел сказать, но которые ему не давались, мы снова начали делить на куски, а после склеивать. В четыре с половиной года он уверенно владел только шестью словами. В пять уже говорил. Пусть не чисто, пусть не выговаривая многие звуки, но говорил!

Следующим пунктом программы стал “логопедический центр Елены Нуруллиной”. Мы безуспешно бились над произнесением звуков г-к, когда пролетела своевременная реклама… телефонный звонок, и вот мы едем на прием к нейропсихологу и директору центра. Больше всего меня поразило то, что она сходу нашла в карточке первого месяца жизни указания на родовую травму, о которой почему-то вслух сказано не было (буквы ПЦР мне ни о чем не говорили), обнаружила искривление позвоночника, и для начала определила нас к логопеду для массажа языка, ротовой полости и лицевых мышц (кошмарная, но очень действенная процедура), ну и для постановки звуков, естественно. После второго занятия эти строптивые звуки стали естественной частью речи. Оставались ещё л, р, ш, скользили, плавали и умягчались многие согласные. Работа кипела. Центр был очень грамотно организован и продуман. В небольшом зале ожидания располагалась игровая зона с игрушками, горкой и диванчиками. Сын, частенько играя там, слышал веселые звуки из танцевального зала и говорил, что хочет туда попасть. Разговорившись с родителями, ждущими деток из этого кабинета, я узнала, что там проходит психомоторная коррекция. Мы с сыном отправились на знакомство с ещё одним специалистом. Проведя пробное занятие, она вывалила мне на голову ещё целую гору информации о моем ребенке. Объяснилось его нежелание вылезать на улице из коляски аж до 2,5 лет, хотя дома бегал, патологическая нелюбовь к варежками, отказ подниматься на лесенки, отсутствие интереса к горкам… В основе этих проблем лежал страх. Испытанный сильный страх в очень раннем детстве застыл глубоко в подсознании, но никуда не исчез, вылезая на поверхность в виде абсолютно необъяснимых парализующих моментов. Где кроется причина выяснить очень сложно. Можно было бы найти хорошего детского психолога, но, честно говоря, финансово тянуть сразу логопедический центр и психологическую коррекцию было бы уже не подъемно. А можно было помочь ребенку заново прочувствовать свое тело и осознать свои возможности, избавляясь от зажимов и приобретая уверенность в себе. Чем, собственно, и занимались на психомоторной коррекции.

Единственное но – страхи могут продолжать вылезать в самые неожиданные моменты и в непредсказуемых областях. Вскоре последовали первые победы – сам залез на шведскую стенку, спрыгнул со стульчика, перешагнул, перепрыгнул… Занимались и в направлении восприятия звуков, тактильных ощущений, учились делать асинхронные движения… Основным домашним заданием после этих занятий были прыжки. “Не запрещайте прыгать на кроватях” – это было основной рекомендацией. Я робко спросила, а нельзя ли заменить кровати батутом? Оказалось можно и даже желательно, просто батут нужно покупать, а кровати-то имеются. Прикинув, на сколько хватит мебели, если ее использовать по такому непрямому назначению и во что обойдется замена, батут мы приобрели.

Несколько месяцев исправных посещений центра дали сыну очень многое. Он до сих пор вспоминает его с удовольствием и жалеет, что больше не ходим туда. К сожалению, сразу несколько причин появилось для расставания с этим замечательным местом. Первое, это наша явная пробуксовка в работе с логопедом. Достигнув видимых результатов в самом начале, от занятия к занятию они начали повторять одно и то же, без каких-либо улучшений. Дома мы тоже занимались – я к тому времени успела освоить многие приемы логопедической работы. Вторым моментом стал переезд центра в новое место. Конечно, я за рулём, разумеется, доехать можно куда угодно, но дальше, дольше, сложнее… Финансовое бремя тоже прилично давило – занятия далеко не бесплатные и совсем не дешёвые. А впереди было лето, дача, огромный уличный батут, лесенки, горка, качели на участке, прыгалки из вкопанных шин, купание… Муж, являясь человеком практичным, начал задаваться вопросом, а не стоит ли сделать перерыв? Я согласилась и мы ушли на каникулы.
За лето речь улучшилась и обогатилась многими сложными литературными оборотами, рядом с которыми продолжали и продолжают соседствовать упрощения, переставленные местами слоги и полная замена нескольких звуков. Пытались начать знакомство с буквами – безуспешно, с цифрами – намного лучше и интереснее. Письмо вызвало тяжкие вздохи. Сыну исполнилось шесть. Здраво оценив наши общие силы и возможности, в подготовительную школу не пошли.
Но тут-то и кроется причина, по которой я решила осветить эту тему. Что делать дальше? Как осваивать среднее образование? Куда двигаться? Как развивать человека, имеющего достаточно светлую голову, но обремененного целым веером “нюансов”? Решила почитать о том, как решают эти проблемы другие. Но интернет на все вопросы ответов мне не дал. Нельзя сказать, что материала по этой теме мало, но алалики слишком разные – моторные, сенсорные, смешанные, да ещё с разной “глубиной поражения”. И родители у них тоже разные – возможности, отношение к проблеме, желание её решать. Что-то ценное есть в каждом опыте. Но свою дорогу каждый в результате прокладывает сам. Возможно, что и наш опыт окажется кому-то полезен и интересен.

Продолжение следует…